2697 год, окраина степной крепости, не так далеко от Бейлина.
- Женщина… - прорычал Дарриан, закипая внутренним гневом. Эта техская пышногрудая девица не на шутку выводила его из себя. Её одеяния рядового техбургерского тоха слабо поблескивали в свете заходящего солнца металлическими пластинами и килограммами оружия, однако, не скрывая всех её дамских прелестей, - Если ты продолжишь свои возмутительные речи, я…
- Что, сладкий? – она придвинулась вплотную, прижав молодого мага к городской стене своим необъятным бюстом, - Ты поразишь меня своими удивительными искорками? Что же ты медлишь? Может тебя что-то пугает? – колдун почувствовал, как по его тонкой мантии скользнуло холодное дуло пистолета, от живота, по груди, и жадно впилось под челюсть, - Вы, маги, такие жалкие! Ещё одной хныкающей свиньёй в мире меньше.
Дарриан оскалился, с силой сжав челюсти. А ведь так всё симпатично начиналось: ненавязчивая беседа в таверне, лёгкая прогулка в парке, бутон боярышника, вплетённый её в волосы – эльф мог бы даже увлечься этой удивительной дамой, пышущей жизнью и силой, но они оказались по разные стороны враждующих лагерей, и это оказалось сильнее робких глупостей.
Тох сильнее прижала бездушное оружие, и её алые пухлые губки исказило презрение.
- Больше всего в жизни я ненавижу ваше племя. Но ты, отродье, посмел морочить мне голову, да ещё так искусно! Ручаюсь, не будь у тебя твоих сил, я бы и не взглянула на тебя, неудачник!
Дарриан вскипел. Его юношеское лицо вспыхнуло, он задыхался от возмущения, и его голос едва сохранил угрожающий тон:
- Дура! Неужели ты думаешь, что всё, что я делал, было только благодаря магии? – он прочитал в её глазах незамедлительный ответ, и её тонкие бровки хмуро сдвинулись. Показалось, или она действительно была сильно расстроена? Тогда колдун рассмеялся, - Что ж, это твой промах, рабыня сумасшедших фанатиков: как могла ты поддаться влиянию моих жалких чар?
Девушка была на столько оскорблена, что едва могла удержать слёзы. Звонкая пощечина была подарена с такой силой, что колдун откинул голову и удержался только из-за того, что был надежно прижат к камням крепостной стены. В глаза тоху было больно смотреть: в отличие от Дарриана, она уже успела построить грандиозные воздушные замки, а теперь они рушились с рвущим душу грохотом, и всё из-за её собственных убеждений. Она не могла смириться, но в то же время страстно желала оставить глупые предрассудки.
- Глупая, - голос Дарриана прозвучал тихо, он медленно повернул голову и заглянул в глубокие светлые глаза цвета пчелиного меда, - Я встретил тебя и забыл обо всём, даже те заклинания, что я учил в академии, и те никак не могут вернуться в мою мятежную голову, - он скользнул ладонями по её рукам, - Гелли, - его голос коснулся её сердца, и девушка всхлипнула, дуло пистолета неуверенно задрожало, - Я не очаровывал тебя магией, я бы и не подумал сделать этого с тобой. Я никогда не был ни с кем так искренен…
- Не надо, Дарриан, я всё равно не могу позволить случиться… - Геллианора отпрянула и закрыла ладонями лицо. Такая красивая, сейчас она выглядела маленькой и беспомощной, хотя несколько минут назад могла разорвать пасть горного льва голыми руками. Колдун едва удержал равновесие после обретённой свободы, голова немного кружилась, но он устоял на ногах.
- Но ты уже позволила, - он подошел и обнял её. Тощий и высокий, как жердь, молодой юноша пытался оградить от всего мира эту большую, пышнотелую девушку, и вроде как у него получалось. Тох прижалась заплаканным личиком к его груди и продолжала тихо всхлипывать, - Забудь, разбей эти рамки.
- Нет, нет, я не могу, - упрямо твердила она, потом вырвалась, последний раз взглянула колдуну в глаза и убежала, скрывшись между домов.
- Гелли! – отчаянно крикнул Дарриан, протянув руку вслед убегающей воительнице. У него перед глазами до сих пор стояло её нежное личико, слипшиеся от слёз ресницы, дрожащие, прикушенные губы и неровный, поспешный румянец… Но было уже поздно, и она не слышала его крика.
Так он и остался стоять у стены, брошенный и разбитый, совершенно запутавшийся в своих чувствах.